Творческому проекту Александра Филипченко, за развитием которого я заинтересованно наблюдаю вот уже несколько лет, присуще нарастание фоторефлексии. Собственно, все современные художники, работающие в photo-based art, в своей самоидентификации склонны к своего рода топографии - к фиксации, привязке своего места на карте художественного процесса к уже существующим и нанесенным на нее ориентирам. Филипченко самоидентифицируется не только в художественном процессе, но и собственно в фотопроцессе : в его темпоральной, материально-оптической, фукциональной реальностях.. Он актуализирует темпоральный аспект своих архитектурных образов - он как бы возвращает им режим восприятия реального времени, то есть тогдашнего времени, со всеми его историко-культурными и оптическими атрибутами. Почему бы и нет - еще А.Пуанкаре писал об относительности способов измерения времени: “Сравнивая часы, мы не имеем права сказать, что одни из них идут хорошо, а другие плохо, мы можем только сказать, что предпочтение отдается одним из них”. Так что будем уважать темпоральные предпочтения Филипченко. Однако дело, пожалуй, не в них. Как ни старается художник уверить нас в скромности своих ретроспективных задач, это скромность паче гордости. Дело не в ретроспекции и не в реконструкции. Филипченко менее всего “художник возврата”, как определял ретроспективизм И. Грабарь. Тематизируя реконструкцию, он - вполне в постмодернистском духе - актуализирует деконструкцию. И дело не только в том, что он в материалах photo-based art воспроизводит другие материалы и техники, характерные для оптики исследуемых историко-культурных эпох: раскрашенную литографию городских ведут, оптическую машинерию барочных декораций, аскетизм конструктивистских архитектурных подач.

Существеннее другое. Перекодировке подвергается самое существенное, незыблемое, базисное в восприятии классических архитектурных объектов. А именно - их пространственные реалии. В архитектуре пространствообразование (и пространствовосприятие, так сказать, ситуации смотрения) строго фиксировано, запечатлено, формализировано, нормативно, мерно.

Это отражено даже в терминологии - ордер, шаг, интерколумний и пр. Филипченко замахивается на самое святое - на мерность. Изменяет соотношения планов, корректирует положение в пространстве, подправляет градостроительную ситуацию. Чуть-чуть.

Малейшее изменение этих пространствообразующих цезур дает удивительный деконструктивный и одновременно креативно-созидающий эффект: поданные как “хорошо забытое старое”, хрестоматийные архитектурные образы прорастают шокирующей новизной. Автоматизм восприятия смывается. В последнее время философия все активнее занимается тем, что называет измененными состояниями сознания. Пожалуй, с этим и соотносится предмет арт-деятельности А.Филипченко: перекодируя пространствообразование и пространствовосприятия архитектурных памятников, он добивается измененных-а значит, плодотворных - состояний архитектурного сознания.

Александр Боровский.